Принцесса королевства снов

Обо мне вам нужно знать три вещи: я не переношу холод, не терплю, когда на улице грязно, а дождь вгоняет меня в уныние. Еще вы должны узнать, что я с рождения живу мечтами. Зная все это, вы сможете понять, почему с началом осеннего сезона я запираюсь в свою скорлупу, и почему в это время  я чаще нежусь в грезах, чем занимаюсь делами нашего прозаического мира. Осень навевает на меня тоску. Сейчас это модно называть депрессией, а раньше такое состояние именовалось куда проще  -
Синоним англицкого сплина, короче, русская хандра.

Не скажу, что эта особенность моего организма сильно меня расстраивает. Скажем так, она стала для меня своеобразной защитой от сутолоки внешнего мира. Как вы, заходя в переполненный автобус, втыкаете в уши плеер, чтобы не испытывать дискомфорта от толкотни с незнакомыми людьми, так и я погружаюсь в мир своих фантазий, как только что-то угрожает моему спокойствию. Когда на улице третий день не прекращается дождь, на работе не все гладко, а парень перестает понимать очевидные, на мой взгляд, вещи – как же хорошо бывает в такие моменты нырнуть туда, в свой добрый, спокойный мирок. Там забываешь о том, что ты опустошена, что тебя только что высосали, как лимон.

Я заметила, что с наступлением холодов я охотнее ложусь спать, чем просыпаюсь. В это время года я жить не могу без фланелевой пижамы и шерстяного одеяла, пусть это и звучит инфантильно. Так светло, так уютно и тепло, как во сне, мне не бывает нигде больше - хотя и туда, в мои сновидения  незаметно прокрадывается осень.

Я королевна, я волшебница. Я изучаю старинную колдовскую книгу, медленно перелистывая страницы из тончайшей бычьей кожи. Вдруг её у меня отбирают, а меня саму хватают за рукав и грубо тащат по темному коридору. Меня запирают в спальне – почему, за что это наказание, никто не говорит. Как обиженная девочка, я сердито сажусь на сундук и перебираю пальцами подол своего платья. Но я быстро соображаю, что мне делать. Откуда знание, где я успела это выучить, не представляю – но я вскидываю обе руки и приставляю их к стене, уже понимая, что сейчас произойдет. Главное – не волноваться. Главное – верить в свою силу. Тогда все выйдет, как надо.

Стена прогибается, поддается, в ней появляется вмятина – и вот кирпичи сдвигаются, вылетая наружу, словно вода из фонтана - струёй. Ни шума, ни пыли, ни неприятных ощущений – именно так, красиво, чисто разрушаются стены во снах. Я вижу сквозь эту дыру пасмурное, серое небо (и здесь оно!), стремлюсь туда и выпархиваю наружу, словно птичка, словно крылатая голубка – а ведь у меня нет крыльев. Я лечу вперед стремительно, не оглядываясь, лишь изредка бросая взгляд на маленькие домики и серые деревца, что вижу там, внизу. Я вся – в движении, вся – в полете, настолько, что даже голова кружится (во сне). И это сладкое, это радостное ощущение: меня никто не остановит.

Во сне легко летать, но, пробуждаясь, ты сразу же «спускаешься на землю» - туда, где почему-то за ночь стало так холодно, что мурашки бегут по коже, где дует по ногам и совсем не хочется вставать. Туда, где булькает вода в кране и сердито шипит поставленный на плиту чайник, где почему-то никак не находятся самые нужные вещи, хотя ты, конечно, торопишься. И вот, наклонившись над раковиной, выдавливая пасту из тюбика на зубную щетку и стараясь не промахнуться, чтобы эта белая пакость не измазала тебе пижаму, ты, не осознавая того, задумываешься: почему во сне все так легко и радостно, а в реальной жизни, наоборот, каждая мелочь вызывает раздражение?

Вопрос риторический, потому что лично я так и не знаю на него ответа. Ты рассуждаешь обо всем об этом, пока намазываешь масло на кусок батона и заливаешь кипятком две ложки растворимого кофе в чашке; а потом, когда приходит время одеваться, все твои мысли - только о том, как побыстрее добраться до метро. Все остальное подождет до вечера.

Выбегая из дома, я оглядываюсь по сторонам и замечаю единственное неоспоримое достоинство реального мира – он реален. Звуки, запахи, ощущения – это то, чего не даст тебе самый реалистичный сон и самая сладкая мечта.   

Никто не сможет воссоздать в мечтах этот прохладный, влажный воздух, эту чахлую газонную траву, прилипающую к сапогам, этот запах дымка, эти особые, непередаваемые утренние звуки – шум машин, плеск разбрызгивающихся луж, говор и смех прохожих, чириканье одиноких птиц – просто потому, что все это – уникальность.
Правда, это ощущение держится только до тех пор, когда приходит пора спускаться в метро – вот там, в мрачном подземелье, начинаешь сомневаться, а правда ли мир так прекрасен, как тебе только что показалось.

От затхлого воздуха перехватывает горло и кружится голова, и единственный способ не смотреть на угрюмые морды сидящих напротив – закрыть глаза и поймать короткий, бессвязный сон.

Освещение в вагоне яркое, и, наверное, поэтому мне снится улица, залитая солнцем. Я вижу себя сидящей в большом и страшном автомобиле, который мчится, не разбирая дороги – и не я им управляю. Водитель сидит рядом со мной; его лица я не вижу, вижу только большие, мощные руки, но именно они крутят баранку – а мне остается только смотреть на дорогу, жмуриться от волнения и поправлять широкий черный ремень безопасности. Машина едет очень быстро, и при этом как-то странно, выписывая на дороге зигзаги – её заносит то в одну сторону, то в другую. Мне не страшно, наоборот, я с любопытством разглядываю мелькающие за окном столбы, деревья, заборы, дома – в утреннем свете все кажется таким ярким, красивым, умытым. Мир за окном сияет как новая игрушка, только что вынутая из упаковки.

    В какой-то момент эта тряска и опасная езда начинают меня пугать, и я начинаю шуметь, покрикивать на водителя, чтобы тот притормозил. Тогда он резко разворачивается – и под мои дикие крики  выезжает прямо на тротуар. Мы мчимся на дикой скорости по пешеходной дорожке, минуя одиноких прохожих – хорошо хоть, никто из них не попал к нам под колеса. Одна из них оборачивается – и я вижу её лицо, удивительно красивое лицо женщины с темными глазами и  невероятной персиковой кожей.

Я вижу его отчетливо еще несколько секунд, хотя, кажется, должна была пролететь мимо на всей скорости, даже не заметив эту прохожую…

-Станция Новокузнецкая. Выходя из вагонов, не забывайте свои вещи…
    Я мотаю головой, пытаясь согнать с себя сонливость, и встаю, продвигаясь к выходу. В голове все еще крутится последний увиденный мной образ.  Кто была эта девушка? Что она значила для меня? Что я значила для неё? Скорее всего, ничего. Это видение, полая оболочка, созданная моим воображением из образов, виденных ранее, и  ничем не наполненная. Никто и ничто. Пустота, завернутая в знакомый фантик.

От этих мрачных мыслей моя хандра разыгрывается еще сильнее.

Вижу лестницу, уходящую прямо в поднебесье – на первую ступеньку я поставила ногу, а последнюю отсюда не разглядеть, она где-то далеко-далеко, высоко-высоко. Я решительно заношу вторую ногу и делаю шаг. Первая, вторая, третья, шестьдесят восьмая, девяносто десятая… Очень скоро я перестаю считать ступеньки – просто шагаю вверх. Правая нога-левая, правая-левая… а лестница под ногами все не кончается, все тянется.

- Ефимцева! Что ты делаешь!

Ступеньки исчезают, и я падаю в образовавшуюся пропасть.

Главбух. Злая, как ведьма.
- В вашей ведомости ошибка. Вот здесь, видите? Будьте добры, исправьте.
    Я не понимаю, в чем дело, но послушно киваю.
- Ариночка, соберитесь, - уже более мягким тоном просит она, - я понимаю, день тяжелый, магнитные бури – но нельзя же так.

Да причем здесь магнитные бури? Ну хорошо, давайте спишем все на них. Мне же легче.
Когда я прихожу домой, обязательно ложусь подремать перед ужином, хотя бы на полчасика. Это уже почти ритуал.

Мы ужинаем втроем с трактирщицей и старым капитаном, и он смотрит на меня хитро, поблескивая узкими глазами, и, когда он ест хлеб, в бороде у него застревают крошки. Пускает искорки серебряная вилка, тонко звенят хрустальные бокалы, а от кушаний на тарелках исходит невероятно вкусный запах – запах мяса, запеченого на углях, чуть пережаренного, но все равно вкусного…

- Арина, к столу! – зовет меня мама, и я, растрепанная, вскакиваю, и иду ужинать. Второй раз. Теперь уже в реальности.

Я знаю, что не больна. Я всего лишь балансирую на грани между миром, где можно все, и миром, где все мы живем в ситуации жесткой необходимости. Потому что мне так легче. Пройдет межсезонье, пройдет хандра – и к Новому Году я снова стану нормальным человеком, таким же, как вы все, обычной девушкой, хихикающей над каждым пустяком. Думаете, не смогу? Смогу. Дайте мне только пережить это мрачное осеннее время, дайте выбраться из серых будней. Не отнимайте у меня мои сны – я этого не перенесу.

А если все-таки захотите разбудить меня – подумайте хорошенько, зачем вам это надо, и что вы предложите мне взамен моего прекрасного королевства. Есть ли у вас равноценная замена?