- Я знаю, это все очень сложно, и, может быть, я неспособен это понять, но я хочу попытаться. Эдель, что со мной будет после смерти? Пожалуйста!
- Мне надо подумать.
Бог Смерти закрыл глаза и замер. Во время раздумий он не накручивал волосы на палец, не скреб в затылке, не тер подбородок, не стучал пальцами по чему-то твердому. Он просто стоял, скрестив руки и опершись на бедро, с закрытыми глазами, стоял и не двигался.
Все время, пока он думал, Кейт не сводил с него взгляд. Отчасти, потому что чего-то более интересного в темноте и пустоте просто не было. Но, в отличие от Эделя, Кейт периодически начинал постукивать пальцами друг по другу, потирать руки и нервно переминаться с ноги на ногу. Он успел несколько раз сесть и встать, впрочем, любая поза надоедала ему довольно быстро.

Наконец, Эдель открыл глаза.
- Кажется, я знаю, как тебе объяснить, - он улыбнулся. Впервые за долгое время.
Узел преобразился. Теперь они висели в воздухе, а вокруг… Вокруг были звезды.
- Взгляни на эти звезды, Кейт.  Когда-то все величие вселенной умещалось на ладони, и в этом маленьком комочке душ бушевали страшные силы. Но нити реальности постепенно расходились, превращаясь из странного клубка в стройный гобелен. И привычный вам мир - это лишь колебания нитей, составляющих этот гобелен. Колебания передаются по каждой нити, возбуждают колебания в других нитях, иногда сплетаясь в узоры, которые ты видел каждый день. Колебания едины с нитями, они составляют узоры,  узоры составляют гобелен. Но колебания - это энергия, и энергия эта неизменна - и узор звезды, и узор человека можно расплести, и сплетя эти колеблющиеся нити заново, получить нечто совсем иное.

По нитям, как по сосудам, идет сила, что наполняет вселенную, как кровь наполняет твое тело. И эта энергия - это не молния, не огонь, но непостижимая в своей нематериальности душа мира. И наши мысли, наши решения - это тоже часть этой силы, часть этой души. Когда мы умираем - мы не исчезаем. При жизни мы влияем на гобелен, как и гобелен влияет на нас. И последствия этого влияния остаются, отражая существование нашего сознания. Но и когда наше сознание угасает, наша плоть не исчезает. Она остается в гобелене: нити расплетаются, переплетаются тысячу раз и создают новый узор.
Тот узел, в котором ты находишься, это не что иное, как твоя жизнь. Это узор, сплетенный твоим существованием, Кейт. Когда ты умрешь, ты никуда не исчезнешь. Ты – часть этого мира, и ты навсегда останешься его частью. Просто поменяется форма твоего существования. Не бойся смерти, Кейт. Смерть всего лишь расплетает один узор, чтобы тут же сплести из него новый. И, знаешь… Я тоже смертен. Даже мы еще не нашли ничего, что не заканчивало бы своего существования, хотя по уровню развития мы опережаем людей.

Звезды пропали.
- Я бы хотел сохранить для тебя этот пейзаж, но это слишком энергозатратно.
- Я понимаю… - машинально пробормотал Кейт. Он был еще под впечатлением от увиденного и услышанного. Это трудно было осознать, трудно было уложить в уме. Но теперь Кейт лучше понимал своего необычного друга. Если они живут с этим знанием, можно попробовать понять, как они относятся к смерти. В самом деле, под таким углом зрения, в смерти нет ни плохого, ни хорошего.
«Впрочем, вряд ли для Вселенной хоть что-то плохо или хорошо…»
- Знаешь… Хоть это и сложно, я, кажется, начинаю понимать… Давай покончим со всеми загадками? Я думаю, что смогу понять, кто вы.
- Люди, - тихо, почти неслышно сказал он.

– Ветвь распределителей. Есть еще ветвь созидателей, если тебе интересно. Через многие тысячи лет после твоей смерти человечество пришло к новому витку эволюции. Вы оказались не вершиной эволюции, увы. Но и мы не вершина. Когда-нибудь мы тоже изменимся во что-то…
- Еще более невозможное? – подхватил Кейт.
- Да, – Эдель улыбнулся. – Не только мы, вся вселенная изменится и станет чем-то еще более невозможным, чем она есть. Хотя трудно представить, что может быть что-то более невозможное.
- Хотел бы я это увидеть… - Кейт тоже невольно улыбался.
- Мы обязательно это увидим.

Кейт уже сам чувствовал, как его время подходит к концу. Ему было немного горько и жалко, что все так заканчивается, но в то же время он еще никогда не смотрел в будущее так смело. Он ощущал удивительное спокойствие, он был наполнен светлыми воспоминаниями своей жизни. Все горести и переживания казались чем-то мелким, несущественным, по сравнению с главным – самой возможностью жить. Для Кейта теперь не было ничего дороже, не было ничего бесценного, кроме жизни. Кроме этих последних минут, часов, дней – он так и не научился вести отсчет времени. Он вспоминал родных и друзей, одноклассников, учителей и даже неприятелей. Но он не чувствовал гнева или злобы. Это все было неважно. Главным было то, что он жил. Он любил всех этих людей  и желал им только добра. В конце концов, их склоки уже не имели никакого значения.

Кейт дышал каждым отмерянным ему мгновением, было жалко тратить свой остаток на бессильную злость. Он прощал и отпускал всех, кто когда-то причинил ему боль. Простил он и пьяницу, приведшего его к смерти.
- Ненависть не изменит ничего. Как и прощение, в общем-то. Но мне больше нравится быть счастливым, поэтому я счастлив.
- Я видел многих. И далеко не все приходили к таким выводам. Кто-то требовал от меня справедливости, кто-то пытался найти путь обмануть смерть, подкупить меня, обменяться… Кто-то злился на меня, ненавидел меня, себя, окружающих людей… И хоть я уже слышал выводы, подобные твоим, они для меня каждый раз – как впервые. Даже перед лицом смерти люди продолжают быть несчастными, предпочитают переложить ответственность за собственное состояние на других, как будто еще не конец, и кто-то другой может спасти человека, вытащить из его собственных обид и без участия самого человека сделать его счастливым…
- Жаль, что при жизни это осознать сложнее.
- Это и перед смертью не каждому дано. Этому нужно учиться.
- Почему же я смог?
- Возможно, ты просто умнее и научился быстро.

]

Кейт звонко рассмеялся.
- Это лестно! Впрочем, я и не один такой, сам говорил. Но приятно быть в строю умных людей.
Они не прекращали этот диалог сутками. Хоть один из них и мог задуматься на полчаса, чтобы ответить, они продолжали свой длинный разговор. Ни один из них не прекращал чувствовать обратный отсчет, но ни один из них и не сосредоточивался над этим. Главное было здесь и сейчас.
- Я рад, что ты мой друг, Эдель.
- И я рад… что ты мой друг.
Кейт опять почувствовал, как смыкаются за его спиной руки его друга. Щекой вновь ощутил тепло тела Распределителя.
- Ты теплый, Эдель…
- Конечно. Мы же выделяем энергию.
Узел расплетался. Отдельные нити ярко светились синим. Эдель видел все в деталях. Он видел, как распадается жизнь Кейта, как нити устремляются в пространство, чтобы стать чем-то новым. Пустота распадалась, за ней была Вселенная. Бесконечная, неизвестная даже после тысячелетий исследований. В которой нет человеческих понятий о возможном и невозможном. В которой возможно даже то, что нельзя ни понять, ни осознать. Тело Кейта в руках Эделя тоже распадалось на нити, и нити эти вырывались, ища себе новое пристанище. Эдель почувствовал, как по щекам текут слезы. Конечно, это не слезы. Просто он еще помнит, каково было плакать Кейту.

Он остался один в вакууме, среди звезд и планет. Эдель не сдвигался с места, пока не ощутил спиной присутствие. Позади него стоял Ирис.
Не говоря ни слова, он протянул руку. Эдель закрыл глаза.
Нити его жизни устремились вслед за нитями жизни Кейта, чтобы сплестись в до сих пор никем не виданный узор.